Одно из самых крупных на Среднем Урале, село Покровское Артемовского района Свердловской области, несмотря на многие его усечения последних лет, по-прежнему тянет свои улицы вдоль речки Бобровки более чем на семь километров. Поезда, следующие мимо из Екатеринбурга в Артемовский и Алапаевск, делают в селе три остановки: Соснята, Красные Орлы и Бурлаки. Исследователи прошлого не обходили старинное поселение своим вниманием. Еще в середине XIX в. известный историк и краевед Урала Н. К. Чупин отмечал: «…важнейшие из населенных пунктов на реке Бобровке села Покровское и Егоршино. Первое замечательно в историческом отношении»[1]. С тех пор прошло еще полтора бурных века, в течение которых село продолжало находиться в центре крутых событий истории.
В результате изучения прошлого села и его жителей авторы поделили три с половиной века истории села на четыре этапа. Первый – основание и становление монастырского села (1649 – 1703 гг.), второй – приписка села к уральским заводам Демидова (1703 – 1814 гг.), третий – независимое крестьянствование (1814 – 1905 гг.) и последний – четвертый – век революций, войн и перестроек (1905 – 2000 гг.).
Освоение Сибири русскими началось в конце XVI в. В 1598 г. основан г. Верхотурье. Первыми в будущем обширном Верхотурском уезде появились Подгородная волость, Тагильская и Невьянская слободы. Неподалеку от Невьянской слободы, выше по течению реки Невьи (т. е. Нейвы) старцем Соловецкого монастыря Серапионом в 1621 г. основывается Невьянский Богоявленский монастырь. Царской грамотой для него «велено отвести земли и всякие угодья из порозжих земель в достаточном для пропитания братии количестве»[2].
Однако быстрое развитие Невьянской слободы, увеличение населения за счет вновь прибывающих крестьян потребовали расширения границ слободы, и при верхотурском воеводе Дмитрии Петровиче Пожарском, занимавшем эту должность с апреля 1625 по весну 1627 гг., часть малоосвоенной монастырской земли вдоль Нейвы была передана в слободу[3]. Монастырь тоже постепенно развивался, в 1645 г. присягу (крестоцелование) новому государю Алексею Михайловичу приняли 29 монастырских «заклатчиков», 31 пашенный крестьянин, 4 «бобылка», 8 «пашенных крестьян детей, братьев и племянников»[4]. 11 сентября 1649 г. взамен прежнего надела монастырь получил участок на правом берегу реки Реж, южнее границы освоенных к тому времени русскими территорий[5].
Обширный участок в междуречье Режа и Бобровки с большими полосами чернозема, с бесчисленными мелкими болотцами и хорошими покосными полянами, с лесными колками и борами с годным для строительства лесом был богат зверем, в речках изобиловала рыба. Особенно ценными были бобровые поселения на многочисленных крохотных речках. От Нижнего брода на реке Реж (ныне тут деревня Гостьково) вверх до Калмацкого брода (деревня Липино), далее по правую сторону Калмацкой дороги до Сухого лога, далее возле болота к Ключу, а вдоль Ключа до реки Бобровки. Далее по Бобровке по левую сторону Калмацкой дороги до Ирбитской дороги и речки Мостовой, а по речке Мостовой до вершины и снова на Нижний брод. Такие границы определили размер заимки Невьянского монастыря. Эта территория и стала основой будущей Покровской волости, которая позднее разделилась на три. В начале XIX века к Покровской волости добавилось правобережье Бобровки на участке, прилегающем к селу и доходящем до Белого озера. Население Покровской волости в наибольших границах и стало предметом составления настоящего словаря.
Первое монастырское поселение называлось заимкой на Колмацком броду, на речке Бобровке в порядных записях 1653 г., Новой заимкой в порядной записи 1655 г., Новой заимкой за Колмацким бродом около речки Бобровки в 1656 г.[6] Впервые поселение названо деревней Покровской в переписи 1659 г.[7] Видимо, в том году церковь Покрова пресвятой Божией матери уже строилась, но еще не была освящена, после освящения церкви и открытия прихода Покровское стало селом.
По переписи 1659 г. в Покровской деревне уже стоял монастырский дворец (подворье, на котором жили монастырские служащие) и 37 дворов вкладчиков, крестьян и бобылей. Из тех первопоселенцев до наших дней покровчанами остались только семьи Колотиловых и их однородцев Бабкиных, а также семья Нехорошковых. Около 1660 г. в Покровском появились Жулимовы и родоначальник Трифоновых – Трифон Отеков. Спустя год – Кузовлевы (будущие Кайгородовы)[8]. Вскоре село ждало тяжелое испытание…
Летом 1662 г. началось башкирское восстание. Попытка восставших осадить Катайский острог окончилась неудачей, но башкиры опустошили несколько русских поселений и откочевали на зиму. В следующем году противостояние продолжилось, башкиры и сибирские татары под руководством Урасланбека Бактьбева по калмацкой дороге двинулось к реке Реж. 30 июня 1663 г. было захвачено село Покровское: «хлеб в житницах и двор монастырской и крестьянские дворы все сожгли и мельницу, старца посельского убили, крестьян 78 человек убили, женского полу и девок и робят в церкви погорело и в полон было взято девятьдесят пять (95) душ, кроме младенцев, лошади и скот и овцы отогнали». На следующий день восставшие подошли к Арамашевской слободе и сожгли почти все деревни в округе. В конце концов, после осады Невьянского острога и многочисленных мелких стычек произошло большое сражение недалеко от современной деревни Гостьково. С русской стороны были войска под командой полковника Дмитрия Полуехтова и ополчение из крестьян Арамашевской и Невьянской слобод и Невьянского Богоявленского монастыря[9]. Монастырских ополченцев возглавлял строитель Давид.
После освобождения село Покровское восстанавливали оставшиеся в живых крестьяне, а также новопоселенцы, переведенные из околомонастырского села. Среди переведенных были Абакумовы, Пономаревы, Ольковы, Кротовы, родоначальники Гладких, Лукиных, Шевелевых. Монастырская администрация продолжала набирать крестьян на пашню, некоторые из них подряжались работать на определенный срок, другие становились вкладчиками («закладчиками») – делали в монастырь вклад своей работой, за что получали монастырское обеспечение в будущем. К 1680 г. в селе появились семьи Корепановых, Порохиных (будущие Хмелевы), Рябовых, родоначальник Фадеевых – Фадей Ногин. Среди новых крестьян записаны и братья Ловцовы (Стригановы), и Максим Подшивалов – про них сказано, что родились в Покровском, а отцы были монастырскими крестьянами. Священником Покровской церкви был поп Герасим Онаньин, возможно, потомок крестьян Белоусовых из Тагильской слободы и родоначальник покровских родов Белоусовых и Поповых. Пономарем в том году был Петр Гусев, также родоначальник покровской крестьянской семьи[10].
В переписи 1680 г. сказано: «…в селе Покровском монастырьские паханые земли и с тем, что пашут на себя монастырьские крестьяне, сто две десятины в поле, а в дву по тому ж. Сенных покосов по полям и по ретколесным дубровам на две тысячи копен. Да в том же селе Покровском на речке Бобровке монастырьская колесчатая мелница, мелет зимою и летом»[11]. Постоянное соперничество за пашенную землю и сенокосные угодья оставило в архивах множество документов о размежевании монастырского владения с крестьянами Арамашевской слободы. В частности, можно процитировать перепись 1680 г. далее: «…в верхотурских переписных книгах 167[1658/59]-го году села Покровского написана межа: от реки Режа до речки Бобровки чистых мест и дубров на шесть верст, а с верх речки Бобровки, с ключа по Бобровке вниз до речки Мостовои на три версты. А на досмотре земель бил челом Великому Государю Невянского монастыря игумен Павел с братьею, а вместо ево подал за рукою челобитную поселскои старец Иосиф писцу Лву Мироновичю Поскочину. А в челобитнои их написано: в прошлых де годех даны пашенные земли и сенные покосы в Невянскои монастырь к селу Покровскому, и на ту им землю дана даная. А Верхотурского де уезду Арамашевскои слободы крестьяне Васка Мантуров с товарыщи ту их монастырьскую землю пашут насилством. И Великии Государь пожаловал бы их, игумена з братьею, велел меж и урочищ досмотреть. И подал с верхотурскои данои список за приписю подячего Василя Богданова, а подлинная де даная в прошлом во 167-м году взята в Тоболеск… И по указу Великого Государя писец Лев Миронович Поскочин тои их монастырскои земли меж и урочищ досматривал, и межи их и урочища против тои их данои сошлис подлинно… А Арамашевскои слободы деревни Мироновы крестьяном Васке Мантурову с товарыщи от тои монастырьскои данои земли отказано потому, что на тое землю они, Васка с товарыщи, никаких крепостеи не положили»[12].
Накануне переписи Льва Поскочина церковные владения в Верхотурском уезде досматривал верхотурский сын боярский Измайло Коптев[13]. К сожалению, перепись дошла до нас в сильно поврежденном виде, много имен не читается. Тем не менее, эта перепись позволяет кое-что уточнить в истории села. Например, в отличие от переписи Поскочина, в 1679 г. жители села разделены по категориям: на монастырском дворе три посельских старца (Филарет, Федор и Иона), да 5 наемных работников из гулящих людей, в селе старых 10 дворов монастырских вкладчиков и 19 дворов крестьянских, да после 1659 г. прибыло 20 крестьянских дворов и один бобыльский, да два бобыля и один вкладчик с семьями живут по чужим подворьям. Среди крестьян впервые встречаем семью Смирнягиных.
Если вернуться к переписи 1659 г., уточнив информацию данными переписи 1679 г. и сохранившихся порядных записей 50-х гг., можно определить, из каких регионов были первые покровские крестьяне. Так как часть жителей околомонастырского села позднее перебиралась в Покровское, имеет смысл производить подсчет по населению монастырской вотчины в целом, при этом надо помнить, что в документе нет начала списка – уже на первом пронумерованном в деле листе записаны монастырские крестьяне, а имена вкладчиков утеряны. Итак, самую большую группу составляют выходцы с Русского Севера – с бассейна реки Двины: 15 устюжан, 11 пинежан, 5 важан, 1 двинянин, 1 колмогорец и 1 вычегжанин, всего 34 человека. По прозваньям легко локализуются прежние места жительства: города Холмогоры и Устюг (а точнее – соответствующие уезды), волости по рекам Двине, Пинеге, Ваге, Вычегде. Следующая группа – жители Приуралья: 6 сылвинцев, 5 соликамцев, 3 сысолича, 3 кайгородца, 3 чердынца, 3 пермитина, 1 вятчанин, 1 осинец, 1 чусовитин и 1 казанец, всего 27 человек. Причина объединения второй группы в том, что южная часть современной Кировской области – слобода Кукарка (теперь г. Советск) – и южная часть Пермской области – городок Оса – были Казанскими пригородками, соответственно, «казанцем» могли назвать человека с берегов нижней Вятки или нижней Камы, а по разным географическим и политическим представлениям даже Вятка включается иногда в Приуралье. Еще в переписи 1659 г. были один епанчинец (из-под Туринска) и один пелымец, а у семи человек происхождение вычислить не удалось. По составу первопоселенцев можно судить о том, традиции каких регионов преобладали в селе Покровском в первое пятидесятилетие его истории.
В 1682 г. жители всего государства приносили присягу новым царям Ивану и Петру Алексеевичам. В сохранившейся крестоприводной книге мы встречаем имена 101 покровчанина от 7 лет (как тогда было принято) до преклонного возраста[14].
К концу XVII века на землях Покровской монастырской заимки возникло несколько деревень. Еще в 1646 г. поставил двор у Калмацкого ключа на Реже атаман беломестных казаков Андрей Липин[15]. И хотя он тут практически не жил, его имя закрепилось за возникшей деревней. Кроме арамашевских крестьян, в деревне Липиной поселились и монастырские семьи, чьи земли граничили с Липиной. Судя по порядку дворов, перечисленных в именной книге 1696 г., в Липиной уже тогда жили Ольковы, Кротовы, Жулимовы[16]. Рядом с ними записаны без фамилий дворы будущих Шевелевых, Писковых, Каюковых, Шабуровых, что может свидетельствовать о существовании уже в 1696 г. деревни Луговой, название которой впервые встречаем только в переписи 1703 г. Также только по порядку дворов определяем существование деревни Трифановой, первыми в которой идут дворы сыновей Трифона Отекова – Ивана, Онисима и Тимофея. Рядом с ними стояли дворы Подшивалова, Коновалова и будущих Реткиных, и, возможно, Голубковых и Яговитиных. Уже в 1703 г. существовало две деревни Трифановы: Старая и Новая[17], ставшие позднее Ближней и Дальней, а потом – Малой и Большой соответственно. В конце XIX в. Большая Трифанова стала селом. А первоначально в ней поселились Онисим и Тимофей Трифановы, Реткины и Яговитины. В самом селе тоже появились новые лица: Поликарповы, Кривошеины, Соколовы, Мутовкины.
В эти же годы продолжалось заселение Западной Сибири русскими, одним из элементов которого стало переселение части крестьян Верхотурского уезда дальше на юг и на восток. Отъезд на более плодородные земли захватил и часть покровских крестьян. Так в Камышевской слободе на небольшом притоке Исети появилось новое поселение, основанное выходцами из села Покровского на Бобровке. Новая деревня получила имя по селу (теперь это село Покровское Каменского района Свердловской области), а недалеко от исетской Покровской деревни тогда же появилась деревня Часовая. Её основал Осип Час, ещё недавно занесенный в переписные книги монастырского Покровского (в ту же книгу 1696 г.). Уходя на новое место, крестьяне не подозревали, что, как и оставшиеся, вскоре попадут в новую кабалу, будут приписаны к заводам, правда, не к частным демидовским, а к государственному Уктусскому[18].
Последним документальным свидетельством о жизни крестьян за Невьянским Богоявленским монастырём стала переписная и отдаточная книга 1704 г.[19], составленная при передаче крестьян под власть хозяина Невьянского завода Акинфия Демидова. Вот какие сведения о крестьянском хозяйстве она содержит. В среднем крестьяне пахали от полудесятины до двух десятин земли трехпольем, косили от 50 до 200 копен сена. На монастырь отрабатывали по 4-8 дней в год, рубили дров по 1-2 сажени, платили хлебом пятую часть урожая. Из общей картины выбивались семьи Афанасия Васильева Пономарева, имевшего 3 десятины земли, Федота Афанасьева Стриганова и Кирила Иванова Шевелева, косивших по 300 копен сена, а также Григория Ермолина Рябкова и Семена Федорова Голубовского (Голубкова), отрабатывавших на монастырь по 12 дней рубкой 3 саженей дров. С другой стороны, Яков Фомин Мутовкин обрабатывал только четь (четверть) десятины и косил 50 копен сена.
В конце описания села итог: «Всего в селе Покровском и в деревнях крестьянских девяносто один двор, в том числе два двора вдовьих. В них крестьян восемьдесят девят человек; у них детеи, и братеи, и племяньников, и пасынков 206 человек. Подле Покровское село манастырскои роспашнои земли, что владели старцы и пахали вкладчиками, сорок шесть десятин; да роспашные ж земли, что пахали наездом села Богоявленского крестьяне сорок одна десетина в поле, а в дву по тому ж, сенных покосов на три тысящи копен. У того ж Покровского села на речке Бобровке мелница колесчатая на ходу, плотина через речку осыпная со сханью; на плотине мелнишнои анбар в длину 3-х сажен с аршином, в ширину трех сажен. В анбаре один постав жернов шестерини. Да на тои же плотине мелнишнои анбар пустои, длиною и широтою дву сажен. У тои же мелницы во дворе мелник Афанасеи Василев Смирнягин…»
Еще в XVII в. началось освоение уральских недр, были открыты первые месторождения, запущены первые производства. После казенного Невьянского рудного и железного дела и частного завода Тумашевых в самом конце века началось строительство Невьянского завода. Строительные работы раскладывались на крестьян соседних слобод. Руководил строительством верхотурский сын боярский Михаил Афанасьевич Бибиков, позднее его сменил присланный из Москвы Семен Кипреянович Викулин[20].
В 1700 г. началась Северная война. Прекратились поставки шведского металла в Россию, в связи с чем, резко возросла потребность в развитии отечественной металлургии. Строительство Невьянского завода осложнялось недостатком специалистов и удаленностью управления – все управленческие решения проходили через Москву. Кроме того, параллельно строился Каменский завод. Но всё же 15 декабря 1701 г. из домны был выпущен первый чугун. А 4 марта 1702 г. Невьянский завод был передан во владение Никите Демидову[21].
Крупный тульский промышленник, оружейник Никита Демидов сын Антюфеев стал владельцем завода на Урале не случайно. Еще на стадии разведки и подготовки к строительству, а также в ходе строительства Невьянского завода к нему не раз обращались как к эксперту по технологическим и экономическим вопросам. Имел Никита Демидов и опыт работы по госзаказу на своем тульском предприятии. Внимательно наблюдая за развитием событий на Урале, заводчик выбрал момент, когда основные расходы на постройку были завершены, а отдача от завода ещё не проявилась, и убедил правительство передать завод ему. Взамен Никита Демидов обязался поставлять в казну в металл за половинную цену. Петра I такое развитие событий устраивало: хлопотный завод переходил в руки лица, заинтересованного в его развитии, а государство получало дешевый металл, так необходимый в военное время.
Передавая Невьянский завод Демидову, правительство установило свои требования по качеству, ассортименту и условиям реализации продукции. Но для исполнения госзаказа требовались рабочие руки. Ранее на выполнение вспомогательных заводских работ: выжиг угля, рубка леса, транспортировка, – назначались из разных слобод государственные крестьяне. Однако уральские крестьяне были достаточно зажиточны и самостоятельны и не желали подчиняться заводскому режиму, поэтому Никита Демидов выдвинул правительству встречные требования: «И буде Великий Государь пожелает, чем ему Бог по сердцу положит, ис тех свобод к тем заводам для вышеписанных дел крестьян, и он (Никита – авторы) да за них станет всякие их поборы и хлеб плотить железом»[22].
На это последовал указ Петра I: «…1703 года генваря в 9 день Великий Государь… слушав донесение о сибирских заводах и о деле на тех заводах пушек и мортиров, и фузей, и всякого ружья, которые по его, Великого Государя, именному указу… отданы тулянину Никите Демидову для умножения железа… приписать к нему, Никите, в работы Верхотурского уезду Аятскую, Краснополянскую слободы да монастырское Покровское село з деревнями и со всеми крестьянами, и з детьми, и з братьями, и с племянниками, и с землею, и со всякими угодьями…»[23].
30 мая 1703 г. верхотурские дети боярские Степан Головков, Григорий Загурский и подъячий Степан Протопопов переписали новые демидовские владения: слободы Аятскую, Краснопольскую и село Покровское. В описании села Покровского упомянуты: «Церковь во имя Покрова Пресвятые Богородицы, а кругом церкви ограда, а в стене святыя ворота, да в стене ж анбар церковнои казеннои с нутреным замком, двери окованы железом. А за оградою строения дворец монастырской, а на дворце три избы с сараями и с отставными конюшнями, забираны в столбы, да поселного старца кел[ь]я. Да монастырских ж казенных пять анбаров с нутреными и с висячими замками и с пробои. Да мелница колещатая стоит на Бобровке речке, а в неи один постав жернов, да другая мелница на том же пруду стоит в пусте»[24].
Не сразу приняли монастырские старцы и крестьяне новое положение. Полетели в Москву челобитные, сопротивление продолжалось до 1706 г. В 1704 г. была проведена повторная перепись, которая, впрочем, и в слободах выявила неучтенные прежде людские ресурсы. Монастырь был закрыт, потом восстановлен, но село Покровское осталось за Демидовыми[25].
Это был первый на Урале случай приписки крестьян к заводам. До этого понятие приписки подразумевало разовое привлечение государственных крестьян к определенной работе. Аятские, краснопольские и покровские же крестьяне оказались закреплены за Невьянскими заводами. «Крепостное право Урал не видел, – писал Д. Н. Мамин-Сибиряк, – но зато испытал самый ужасный из его видов – это положение приписных к заводам крестьян»[26]. Заметим, однако, что крепостное право на уральских заводах существовало. Известны даже отдельные случаи, когда свободные мастеровые и крестьяне записывали себя в крепостные потому только, чтобы не попасть в приписные.
Крестьяне оказались в двойном подчинении: Верхотурскому воеводе и Невьянской заводской конторе. Хотя по вопросам, связанным с заводским производством, крестьяне были «в правеже» перед Демидовыми, они оставались в категории государственных, поэтому все остальные стороны крестьянской жизни регулировались государственной администрацией. Сельская община возглавлялась выборными старостами, сотниками и десятниками. Так же выбирались раскладчики заводских отработок, целовальники, сторожа и другие должностные лица. При выборе исполнителей основным принципом была очередность, однако предпочтение отдавалось людям зажиточным и уважаемым. К сожалению, документы сохранили имена лишь некоторых местных руководителей, хотя их было много, ведь должности занимались по году.
В 1717/18 г. по России проводилась «ландратская» перепись[27]. В селе Покровском кроме самого села переписаны деревни: Липина («при реке Реже на Колматцком броду»), Луговая, Сосновская («при речке Бобровке»), Ключи, Ближняя Трифанова, Трифанова Дальняя, Лягушина («она ж и Кляпинина при Ключей», появилась, скорее всего, около 1715 г.) и Береговая (Березовая?) («против деревни Мироновы при реке Реж»). Во впервые упоминаемых деревнях жили: в Сосновской – Сосновских; в Ключах – Ловцовы (Стригановы) и Рябовы; в Лягушиной – Клепинины, Тонкушины и Исаковы; в Береговой – Кривошеи (Рукомойкины), Чюлошниковы и Пановы. Деревня Береговая просуществовала недолго, Чюлошниковы и Пановы в Покровском не задержались, а Рукомойкины позднее жили в разных деревнях и к 1761 г. завели деревню Малую Паршину[28], названную так по деревне Паршиной Арамашевской слободы, расположенной напротив – на правом берегу Бобровки.
С 1719 по 1722 гг. проводилась первая Генеральная ревизия населения. В списке этой ревизии 1721 г.[29] в селе Покровском значатся 4 двора церковных причетников, 43 двора крестьян и 3 двора бобыльских. Тогда же крестьянских дворов в деревнях: Трифановой Старой – 5, Трифановой Новой – 5, Липиной – 12, Луговой – 5, Лягушиной – 1. Дворы священников не учтены. Список 1722 г.[30] содержит разночтения как с предыдущим списком, так и внутри текста. По списку 1722 г. в селе 2 двора причетников, 1 двор писчика («пищика»), 46 крестьянских и 21 бобыльский (а итог – 72 двора!). Деревни Трифановы переписаны как одна: 21 крестьянский двор (итог – 14!). В деревне Липиной 34 семьи (итог – 13!), в Луговой – 12 (итог – 7!), в Лягушиной – 7 (итог – 3!). В конце описания каждого крестьянского двора 1721 г. следовал такой текст: «По указу здаточной крестьянин к тем заводам в 703-м году и работает на заводах. А сказал он <имярек> самую сущую правду, не утая ни единыя мужеска полу души. А ежели сказал что ложно или кого утаил, и за такую его ложную утайку против печатных Великого Государя указов по делу чего он <имярек> будет достоин. К сей сказке вместо <имярек с отчеством> по его велению Покровского села пищик Микита Анфилофьев руку приложил» (родоначальник Писчиковых).
В 1747 г. «механикус» Никита Бахарев провел освидетельствование приписных крестьян, кто какую заводскую работу выполняет[31]. В селе Покровском «при деле стругов» на демидовской Уткинской пристани значились 17 мастеров, 18 подмастерий и 68 «учеников». Кроме того было 7 мастеров «лагунного дела» («лагун» – бочонок). Остальные крестьяне идут списком по деревням под общим заголовком: «Никакому мастерству не обучены и не обучаются, и находятся в разных заводских неремесленных работах», – всего 198 человек. Против имён некоторых мастеров, подмастерий и учеников поставлены примечания: «скорбен» (болен –авторы), «в отлучке», «присылал наемщика», «не был». Для Абакумовых, Гладких, Колотиловых-Бабкиных, Лукиных, Подшиваловых, Поликарповых-Лаврентьевых, Пономаревых, Реткиных, Рябовых, Соколовых, Сосновских, Стригановых и Черемных струговое дело, видимо, было делом семейным.
В 1745 г. умер Акинфий Никитич Демидов. Все хозяйство было разделено между его сыновьями. Село Покровское оказалось приписанным к третьей, нижнетагильской части наследства, доставшейся Никите Акинфиевичу Демидову. Сохранилось описание имущества третьей части, составленное в 1759 г. капитаном Метелиным[32].
О селе Покровском там сказано: «Во оном селе Покровском по течению речки Бобровки, она ж называется и Татарка, по левую сторону среди жилья святая церковь во имя Покрова Пресвятыя Богородицы, деревянная, об одном олтаре и одна трапеза; при неи колоколна деревянная, на которои медных шесть колоколов; кругом тои церкви ограда деревянная, забрана в столбах оплотом, в коеи ограде амбар деревяннои для клажи во время башкирских шатостеи зборного с крестьян правианта; по течению реки Бобровки вверх, по правую руку церкви, разстоянием в пятидесят саженях амбар деревяннои для клажи такого ж правианта; от тои церкви по течению реки Бобровки вниз, от церкви к реке деревянная часовня, в коеи поставлен деревяннои же крест. Вышеозначенные церковь, часовня и амбары построены коштом того села Покровского жителями»[33]. Покровская церковь сгорела 25 марта 1770 г. На месте её была построена в 1772 г. другая, тоже деревянная, которая после строительства каменного храма была продана в село Ключевское Камышловского уезда[34].
В описании села по разделу 1759 г. записаны все крестьяне с женами и детьми. Перепись проверяли мирской пищик Яков Салдатов (Назин) и староста Григорий Ольков. Всего 311 дворохозяев, при этом 194 из самого села. После перечисления крестьян в том же деле хранится список дворовладельцев села и относящихся к нему деревень[35]. Оказывается, некоторые крестьяне, числившиеся по ревизским сказкам в деревнях, на самом деле жили в самом селе. Кроме того, список дает нам имена церковных причетников, имевших в селе свои дворы. Так же в список попали мирская земская изба и «кабак, при нем и подвал для поставки вина, построен на кошт господ дворян Демидовых». Учтены и «пустые» дворы, и «новостроящиеся». За некоторыми крестьянами числится по два двора. В списке указано число «покоев», т. е. отдельных изб во дворах. 50 % крестьянских дворов имели по 1 избе, 47 % – по 2, 3% – по 3. У Харитона Антонова Клепинина в деревне Лягушиной было 4 «покоя» во дворе. Эти цифры говорят о том, что принято было, разделяя семьи, сохранять общее хозяйство. Интересно, что в деревне Липиной соотношение было другим: 24 % дворов имели по 1 избе, а 76 % – по 2.
После раздела наследства Акинфия Демидова условия жизни покровских приписных значительно ухудшились. Заводские работы надолго отрывали крестьян от полевых работ – основного источника существования. Дальняя дорога от Покровского до Нижнего Тагила в зачёт не входила. Ездить же на работы приходилось по три раза в год. Заводские приказчики с помощниками зверствовали, обсчитывали и обманывали, самолично жестоко наказывали приписных. Недовольные мужики писали жалобы и, отчаявшись, приходили в «явное непослушание властей».
Летом 1762 г., около Петрова дня, по приписным селам поползли слухи об указе, якобы отменяющем так ненавистные крестьянам обязательные отработки на заводах. Оказалось, что нет дыма без огня. На самом деле был сенатский указ от 9 марта 1762 г. об учреждении следственной комиссии по челобитью крестьян Масленского острога, в котором были слова о запрещении высылать приписных на работу насильно до окончания разбирательства по жалобе. Покровские ходоки тайным образом приобрели грамоту с копией этого указа в Невьянском заводе[36].
На мирском сходе, после чтения грамоты и долгих споров, покровские крестьяне решили «при заводах не работать, а быть по-прежнему за монастырем», о чём приняли приговор мирского схода, направив его с ходоками и подарками к верхотурскому воеводе. Вместе с челобитной ходоки Семен Дементьев Фадеев и Яков Яковлев Салдатов повезли воеводе и ревизскую сказку, которая при обычных обстоятельствах должна быть доставлена в заводскую контору.
Меж тем Нижнетагильская заводская контора забила тревогу: отсутствие древесного угля, производством которого и занимались покровчане, грозило остановкой «заводского действия». В Покровское для увещания непокорных крестьян несколько раз выезжали нижнетагильские приказчики. В конце концов в село прибыл старший приказчик Мирон Попов с воинской командой. Вот как он описывает одну из встреч на сельской улице возле мирской избы: «Крестьяне, собравшись подобно якобы против неприятеля з дубинками, а во многих видимы были насажена на концах вострые железца, закричали необычным и преужасным криком…»[37].
События развивались с переменным успехом: челобитчики в Верхотурье и Екатеринбург захватывались и арестовывались, потом под давлением мирского схода получали освобождение. Сопротивление тянулось почти год. Документы сохранили имена самых активных бунтовщиков: старост Ивана Гаврилова Брылина и Клементия Пахомова Хмелева, сотников Андрея Федорова Привалова и Андрея Дорофеева Шабурова, писчика Федора Никитина (Пищикова), крестьян Якова Яковлева Салдатова (Назина), Семена Дементьева Фадеева, Ивана (Григорьева?) и Василия Герасимова Абакумовых, Тихона Семенова Лаврентьева, Ивана Леонтьева Олькова, Давыда Иванова Черемных (Тумакова), Карпа Васильева Воробьева, Семена Емельянова Кротова, Никифора Михайлова Брагина.
Но как ни бились крестьяне, верх одержала заводская контора. Волнения прекратились с прибытием на Урал комиссии князя А. А. Вяземского, который от имени императрицы Екатерины II уговорил (и заставил) крестьян выехать на работы. Но и там, на Нижнетагильском заводе, покровские крестьяне продолжали борьбу совместно с заводскими работными людьми, участвуя в штурме заводской конторы[38].
В 1764 г. большая группа покровских крестьян, имевших различный статус и не являвшихся «старинными» крестьянами села, была переведена на Нижнетагильский завод в непременные работники[39].
Безуспешными были выступления покровских крестьян и в горячие дни крестьянской войны под руководством Е. И. Пугачёва. Село не участвовало в прямых действиях повстанцев, но было к этому готово. Когда в феврале 1774 г. в село приехали гонцы самозванного «Великого государя Петра Фёдоровича» с манифестом, то покровчане, опять же на общем сходе, решили признать батюшку царя и «повиноваться ему», и встретить его со светлыми образами, хлебом и солью[40].
Борьбу за освобождение от заводских работ у Демидовых покровские приписные крестьяне продолжали и в начале XIX в. В 1807 г. вышел императорский указ об отмене приписной системы и постепенной замене приписных крестьян на «непременных» (постоянных – авторы) работников. На частных заводах Урала эта замена должна была произойти в 1814 г.[41]
История как бы повторилась. В 1812 г. крестьяне вновь тайно добыли «скрываемую» от народа грамоту, купив её у бунтующих приписных Тамакульской и Новодеревенской волостей Камышловского уезда[42]. И вновь, как и в 1762 г., отказ от выезда на работы, многочисленные увещевания и застращивания чиновников. Крестьянские выступления прекратила воинская команда. Семнадцать зачинщиков были арестованы, подвергнуты уездному суду и приговорены к наказанию батогами и плетьми. Наиболее серьёзные обвинения были предъявлены волостному голове Андрею Никифорову Хмелёву (внуку старосты 1763г.), приговорённому к 20 ударам кнутом и вырезанию ноздрей, проставлению знаков на лице (клеймению) и ссылке в каторжные работы.
Так и не добились покровские крестьяне досрочного освобождения от ненавистных заводских работ на демидовских заводах. И длилась эта демидовская кабала сто одиннадцать лет!
Новые административные преобразования коснулись Покровской волости в конце XVIII в. В 1781 г. волость включается в только что образованный в Пермском наместничестве Алапаевский уезд[43]. Но недолог век был у нового уезда. В конце века его уже упразднили, разделив территорию между Верхотурским и Ирбитским уездами. В последнем оказалось и село Покровское.
К 1800 г. деревни Луговая, Липина и Кляпинина (Лягушина) уже входили в приход Георгиевской церкви села Мироново Верхотурского уезда. А в Покровском приходе появились деревни Камыш (Пономаревы), Кислянская (Синюхины, Голубковы, Пономаревы и Подшиваловы) и Малая Паршина (Рукомойкины). Деревня Кислянская находилась напротив правобережной арамашевской деревни Черемшанки; видимо, поэтому в Кислянской мы находим в 1800 г. дворы арамашевских крестьян Третьякова, Шишева и Кожевина[44].
После отмены приписной системы в 1814 г. территория Покровской волости увеличилась: в нее перевели прилегающее к селу правобережье Бобровки с деревней Бродовкой (она же – Новая деревня, Бродовка Новая). Бродовка уже в 1800 г. входила в Покровский приход, а появилась она еще до 1722 г.[45] Среди первопоселенцев стоит упомянуть Важениных, потомки других со временем из деревни выбыли. Зато на правый берег Бобровки стали переселяться покровские крестьяне. Недалеко от устья речки Бродовки, напротив церкви, появилась новая улица Речка (ныне улица Калинина), от мельницы на юг потянулась улица в сторону Бродовки, практически присоединив её к селу, от мельницы же вдоль Бобровки на запад зародилось Нехоновское Заречье и далее, напротив Соснят, Гусевское и Сосновское Заречья.
Значительно выросла центральная улица, по которой проходила Ирбитская дорога, соединяя деревню Соснята с Бурлаками, расположенными на противоположной стороне села. «Это было настоящее сибирское село, вытянувшееся по тракту на целых семь вёрст, – писал Д. Н. Мамин-Сибиряк, – зимой, когда открывалась Ирбитская ярмарка, Покровское жило самой кипучей жизнью. День и ночь тянулись бесконечные обозы, летели тройки с купцами…»[46] Во второй половине века население волости превышало 5300 человек[47]. Земельные угодья были поделены на 6 земельных обществ. Кроме хлебопашества и скотоводства крестьяне села и волости занимались гончарным, кузнечным и чугунолитейным производством. Развито было маслобойное, кожевенное, бондарское и экипажное производства. Развитию этих кустарных ремёсел способствовал хороший сбыт на Ирбитской и Крестовской (Шадринский уезд) и ежегодной собственной ярмарках. Ряду семей приносил доход выжиг древесного угля для местных кузниц и Режевского завода. Производство смолы и дегтя пользовалось повсеместным спросом в крестьянских хозяйствах.
Когда-то известный уральский краевед В. П. Бирюков собирал названия коллективных прозвищ сёл и деревень. Наверное в его собрании было и такое прозвище покровских крестьян – «песочники»[48]. Дело в том, что «на Камню» (центр села), почти на огородах, на небольшой глубине обнаружилась залежь чистого песка. Каждая его крупинка – кубик с острыми гранями. По всему Ирбитскому уезду покровский песок, как самый «дёркий», охотно покупали для придания естественной чистоты дерева некрашеных потолков, стен и полов в избах. Один из крестьян для добычи песка соорудил что-то вроде небольшой шахты, за что и остался в памяти земляков под именем Сергей «Песочник». Песок давал доход небольшой части крестьян, а коллективное прозвище надолго закрепилось за селом.
В центре села возвышалось двухэтажное каменное здание храма. Оно было построено на месте прежней деревянной церкви на средства прихожан и добровольные пожертвования в 1821 г. В нижнем этаже был освящён престол во имя Покрова Божией Матери, а в верхнем – во имя Живоначальной Троицы. При церкви имелось два дома для священников, а псаломщики получали по 36 рублей квартирных денег. В приходе было две церковно-приходских школы: для девочек – в селе и смешанная – в дер. Большой Трифановой. В 1902 г. в приход входили деревни Большая и Малая Трифановы, Камышинская и Кислянская, население прихода составляло 6789 человек, в том числе 28 «раскольников»[49]. В 1906 г. своя церковь появилась в дер. Большой Трифановой, а в 1908 – в дер. Лягушино, которая выделилась из Мироновского прихода.
В 1843 г. в селе открыта одна из старейших сельских школ в крае[50]. Первая школа с 2-х летним обучением принадлежала Министерству имуществ и содержалась на средства, собранные с каждого крестьянского двора. Среди инициаторов открытия школы по праву можно назвать священника Александра Михайловича Словцова и дьякона Матвея Петровича Мамина – деда писателя Д. Н. Мамина-Сибиряка. Писатель ещё в детстве бывал у деда в гостях и позже оставил в своих произведениях краткие описания села, а некоторые покровчане стали прототипами его произведений.
В 1872 г. Ирбитское земство преобразовало школу, переведя её на 4-х летнее обучение, а в конце века построило двухэтажное каменное здание реального училища с 6-летним обучением, что существенно повлияло на повышение грамотности в селе[51]. В результате, в начале ХХ в. в Покровской волости было уже три тысячи грамотных, в том числе около 500 женщин.
Грамота имела большое значение для тех юношей, которые отправлялись в армию. Ежегодно забирали в рекруты 35-45 человек. Уходя на длительный срок из дома, грамотный солдат не только мог сам написать письмо родным, но и продвигался по службе. Не случайно часть военных возвращалась в село в звании унтер-офицеров, фельдфебелей, а также становились специалистами: канонирами, фейерверкерами. Одному крестьянскому сыну удалось в первой половине XIX в. сделать редкую карьеру: Сергей Алексеев Черемных дослужился в Польше и Молдавии до офицерского чина, вернулся на родину штабс-капитаном, а после отпуска продолжил службу в Екатеринбурге[52], командовал 9 Оренбургским линейным батальоном в чине майора[53].
В 1914 г. в селе Покровском имелись «казенка, два ренсковых погреба, две пивных лавки… А сколько ещё тайных притонов… шинков… По словам сидельца винной лавки в 1912 году выручено от винной торговли около 40 тысяч рублей»[54]. Там же сказано, что кредитное товарищество ассигновало на постройку народного дома 4000 рублей. Любопытно, что ещё в 1880 г. общество выделило из питейных денег 1500 рублей на новый колокол в 180 пудов[55]. В 1867 г. колокольня была расколота молнией и только в 1884 г. удалось её восстановить, а также значительно реконструировать церковь[56].
В 40-х гг. XIX в. произошло укрупнение волостей. Покровская волость вошла в Шогринскую. Однако Шогринская волость позднее была разделена. Вновь появилась Покровская волость, в 1886 г. деревни Липино, Луговая и Лягушина образовали Липинскую волость, а в 1891 г. отделилась Больше-Трифоновская волость.
Сохранились архивные данные по долгам покровских предпринимателей за 80-е гг. XIX – начало ХХ вв. В этих документах упомянуты 16 торговых лавок в селе Покровском, три в Соснятах и одна в Малом Трифоново. Должниками были владельцы нескольких пивных и винных лавок, десятка «общественных» питейных заведений; маслобойных, кожевенных, синильных, вагранных (литейных) заведений и дуботолчки. В список попали владельцы 13 водяных мельниц и 35 кузниц, причём, против фамилий 28 кузнецов есть помета: «Эти лица в своих предприятиях работают исключительно лишь сами, без найма рабочих, посему обложение признано за стеснение этого промысла»[57]. Следует учесть, что должники сведены за несколько лет, часть предприятий уже закрылась, часть открылась вновь. Велико ли было количество предпринимателей, ведущих свои промыслы без долгов, пока не известно, но по приведённым данным можно сделать выводы о структуре промыслов в Покровской волости. Такие же списки по Липинской и Большетрифановской волостям содержат всего несколько имён.
Удивительно, что, несмотря на множество кустарных промыслов и довольно развитое отходничество, как отмечала в 1890 г. газета «Екатеринбургская неделя»: «Это одна из самых бедных волостей уезда, если не беднейшая, и как в других сёлах трудно было встретить развалившуюся скверную избу, так здесь, наоборот, почти невозможно встретить порядочный красивый дом…»[58].
ВЕК НАДЕЖДЫ И РАЗОЧАРОВАНИЙ
Двадцатый век с мировыми войнами и революциями, многократными нововведениями и перестройками в стране, как в капле воды отразился на всей жизни Покровской волости. Страшные потери в войнах, разделение на два противостоящих лагеря в гражданскую, раскулачивание и ужасно жестокие репрессии, насильственная коллективизация, укрупнение и разукрупнение вели лишь к разрушению крестьянских устоев, принося разлад и потери.
Чуть оправившись от войны с Японией, село начало обновляться. Всё больше новых тесовых крыш, заборов, появление новых домов, хозяйственных построек, увеличение поголовья скота, добрые урожаи свидетельствовали о достатке в каждом доме. С энтузиастов началась замена сохи на конный плуг, что привело к увеличению урожая. 1913 год, как утверждает статистика и память старожилов, был самым лучшим. Неслучайно десятки лет после этого развитие сельского хозяйства сравнивали с 1913 годом.
Вхождение России в Первую мировую войну, начавшееся боевыми действиями с Германией, принесло крестьянам только беды и лишения. Но народный настрой на победу над Германией, поголовная мобилизация всех военнообязанных мужчин, огромные жертвы на фронтах были как-то забыты в связи с событиями гражданской войны.
В начале рокового 1918 г. село пело и гремело. Сотню свадеб сыграли фронтовики, вернувшиеся живыми с «кровавой мясорубки» Германской (так её называли в народе) войны. Но к весне наложенная Советской властью на богатых крестьян контрибуция обернулась кровавой расправой с неуплатившими высоких назначенных сумм. Против произвола выступили даже некоторые бедняки. Тех и других «без суда и следствия» расстреливали по решениям местной власти. Село разделилось на два лагеря, в народе нарастало напряжение…
После поголовной мобилизации в августе одновременно военнообязанных всех возрастов, без какого-либо политического учёта, 600 покровчан оказались в одном Волынском полку, поставленном в Алапаевске на доформирование. И туда продолжали поступать слухи о бесчинствах, творимых в селе оставшимися «комиссарами милиции». Нараставшее напряжение взорвалось мятежом и сдачей позиций под Режевским заводом противнику. Приказом по дивизии 570 покровчан были названы изменниками и объявлены вне закона. Второпях из списков попавших в приказ не исключили даже тех, кто не пошёл к белым, а обходными путями ушёл в Егоршино и примкнул к добровольцам села, несколько ранее ставшим бойцами позднее прославленного на Урале полка Красных орлов. Многие из тех, кто был в этих списках, пройдя через Белую армию, к концу гражданской войны снова оказались на стороне красных. Но всё равно о них вспомнили в репрессионном тридцать седьмом году.
А тогда, сентябрьским днём восемнадцатого года разгорелся бой за село. Линия фронта проходила по центру. По ту и другую сторону не просто односельцы, но и родственники. Со стороны Егоршино красные подтянули кавалерию и артиллерию. «Всеми нами командовал Ф. Е. Акулов (герой гражданской войны на Урале – авторы), – вспоминал бывший рядовой боец полка Красных орлов, позднее маршал Советского Союза Ф. И. Голиков. – Село было зажато в полукольцо. Батарея разбила колокольню, на которой сидели вражеские наблюдатели, и кавалеристы ворвались в Покровское…»
Но следует сказать, что тогда колокольня устояла, а вот та часть старой улицы, которую называли Заимкой, почти полностью выгорела, подожжённая зажигательными снарядами бронепоезда красных.
У нас нет сведений о жертвах на фронтах в войнах с Японией и Германией, не находятся они и в архивах, хотя всё-таки где-то могут сохраниться. Однако в сумме это должна была быть не одна сотня покровчан. В гражданскую только в рядах Красной армии погибло 36 человек из Покровского да 12 из Большого Трифоного (потери Липинской волости не известны)[59]. Боясь жестоких мер, при отступлении белых многие богатые семьи побросали свои хозяйства и уехали вместе с отступающими. Во время проведения коллективизации в 1929-1931 гг. лишено гражданских прав и выселено только в Покровском свыше 50 семей. Репрессиям 1937-1938 гг. подверглись несколько десятков семей. В Великую Отечественную войну на фронтах погибло 584 покровчанина, 151 трифоновец. Из приведённых цифр можно сделать вывод о том, на сколько сократилось количество жителей села за первую половину столетия, насколько отрицательно повлияло это на интеллектуальный уровень крестьянства, ведь самые яркие личности выбывали из села первыми.
Но при всём этом жизнь не стояла на месте. В селе, как и по всей стране, происходили большие и малые перемены. Простой народ принял идеи революции, идеи строительства новой жизни. Вся история крестьянства, это можно видеть и по истории села Покровского, свидетельствует о борьбе за лучшую долю. И люди, после войн изголодавшиеся по труду, расправляли плечи, с радостью берясь за строительство этой новой жизни, совершая подвиги, проявляя самопожертвование, не подозревая, что большинство решений, принимаемых руководством страны, при явном продвижении вперёд не приведёт к успеху.
При проведении районирования и организации в 1924 г. Егоршинского района на территории бывшей Покровской монастырской заимки (Покровская, Больше-Трифоновская и Липинская волости) организовано три сельских совета с соответствующими названиями.
Самое крупное село в районе – Покровское выступает зачинателем многих преобразований и нововведений. Здесь в 1921 г. создаются первые в районе группы по ликвидации безграмотности (ликбезы), открываются первые ясли, принимаются меры к открытию начальных школ на окраинах села. После строительства в том же году Покровского народного дома особое развитие получила народная самодеятельность, открываются библиотеки, избы-читальни.
Село первым в районе проводит в 1927 г. электрификацию, что стало возможным благодаря пуску первенца плана ГОЭЛРО на Урале – Егоршинской ГРЭС[60]. Развитие радиолюбительства в селе привело к сплошной радиофикации в районе, опережая многих соседей, и к зарождению первого на Урале радиозавода в Егоршино[61].
В период коллективизации на территории трёх сельсоветов создаётся 15 колхозов. Первым из них был колхоз им. М. И. Калинина, образованный в 1929 г. Он стал родоначальником многих начинаний советского периода: от организации красных обозов по досрочной сдаче зерна государству до коллективной помощи рабочей силой зарождающимся в районе новым предприятиям. Именно здесь появился первый в районе трактор, проведя показательную вспашку для представителей других сёл и деревень. Здесь же проведены первые сельскохозяйственные выставки с показом нового сельхозинвентаря и урожаев, полученных лучшими хозяйствами района.
На базе старой школы создана первая в районе сельская семилетка. В ней учились многие юноши и девушки других сёл и деревень. В 1927 г. состоялся её первый выпуск. Примечательно, что приличная часть выпускников выбрали себе профессию учителя, став преподавателями среднего и высшего образования. Это стало традицией. В районе трудно найти учебное заведение, где бы в своё время не учительствовал выпускник Покровской школы. Только директорами покровчане работали более чем в десяти школах района.
Особого успеха достигло в 1937-1940 гг. развитие в селе художественной самодеятельности. При народном доме работал самодеятельный коллектив, который ставил пьесы Островского, Ярового и других драматургов. В 1938 г. здесь зародился Покровский самодеятельный хор старинной уральской песни. В октябре того же года Покровский хор впервые участвовал в олимпиаде по художественной самодеятельности двух уральских областей (Свердловской и Пермской) и был награждён дипломом. В 1943 г. на базе этого хора, с привлечением самодеятельного песенного коллектива из села Измоденово, согласно решению областного руководства создан Государственный Уральский народный хор[62].
В Покровском Доме культуры прошли первые репетиции только что созданного Уральского народного хора, ставшего знаменитым песенным коллективом в стране. Но и самодеятельный Покровский народный ансамбль песни и танца – гордость села и Артёмовского района, дипломант многих смотров Урала и России – широко известен в уральском крае как достойное явление культуры.
Ещё до революции через территорию Покровской и Больше-Трифоновской волостей проведена железная дорога Екатеринбург-Реж-Егоршино. Удобство сообщения на пригородных поездах с активно развивающимися в промышленном отношении районными центрами Артёмовским и Режом позволило крестьянам сёл, оставаясь в собственных домах, стать рабочими предприятий. С тех пор с остановок Соснята, 101-й километр (Красные Орлы), Бурлаки, Малая и Большое Трифоновы ежедневно сотни людей ездили на работу в Егоршино (Артёмовский) и Реж. Сёла Покровское и Большое Трифоново и примыкающие к железной дороге деревни становятся полурабочими посёлками. Но постепенно большинство из тех, кто связал себя с предприятиями, переезжают на станцию Егоршино, в новый посёлок им. Артёма, получивший в 1938 г. статус города. Часть крестьян, особенно из Соснят и Ключей, и в прошлом тяготевших к Режевскому заводу, становятся режевлянами.
Отметим, что с развитием Артёмовского, его предприятий, в город мигрируют крестьяне всех сёл и деревень района. Ныне в городе представлены все старинные крестьянские династии. Их родовые ветви в третьем-четвёртом поколениях стали городскими, хотя и не теряют родственных связей с теми, кто остался трудиться на земле.
В конце 50-х гг. ХХ в. покровский колхоз преобразован в совхоз «Покровский» областного птицепрома. В Большом Трифоново колхозы вошли в совхоз «Артёмовский», а хозяйства деревень на реке Реж – в совхоз «Мироновский». Новое преобразование и специализация их привели к развитию хозяйств, особенно большое увеличение продукции достигнуто в сфере производства продуктов животноводства.
Но после Перестройки и перехода на новые экономические положения жители бывшей монастырской заимки вступили в XXI век с почти разорёнными хозяйствами. В прошлое ушла общественная форма владения хозяйством. Наступил упадок в производстве продуктов животноводства и птицеводства. Закрылись птицефермы, производившие до 40 миллионов яиц в год, упали урожаи зерна. Фактически разорились совхозы в Большом Трифоново, Мироново, рушились и растаскивались фермы, машино-тракторный инвентарь. Резко сократилось количество рабочих мест, работники совхоза годами не получали зарплату, молодёжь покидала село или избирала вахтовый метод работы вдали от дома.
На селе осталось главное: люди, умеющие трудиться на земле и огромный цех плодородия – многие тысячи гектаров доброй земли, более трёх с половиной веков отвоёвывавшейся у лесов и болот. Для крестьян в ней, кормилице, залог будущего. В 2003 г. Среднеуральская птицефабрика открыла в Покровском свой филиал, на основе новых технологий используются для выращивания кормов для птицы не только покровские земли, но и заброшенные поля вокруг Большого Трифоново, Мироново, Липино и даже села Шогринского. Введена нормальная трудовая дисциплина, увеличилась зарплата.
Начавшемуся возрождению покровчане обязаны Заслуженному работнику сельского хозяйства Российской Федерации, директору Среднеуральской птицефабрики Сергею Константиновичу Эйриану. Кстати, он родился и вырос в пос. Сосновый Бор Артёмовского района, одно время работал директором совхоза «Красногвардейский».
Помогая возрождению, администрации области и района приняли программу и выделили средства на строительство объездной дороги мимо села Покровского и обоих Трифоновых для отвода оживлённого автомобильного потока с главных улиц этих населённых пунктов.
СЛЕДЫ МИНУВШЕГО
(архивные источники)
Достаточно полный обзор архивных документов, позволяющих исследовать отдельные уральские крестьянские семьи, приводят в «Уральской родословной книге» А. Г. Мосин и Ю. В. Коновалов[63]. Мы же проследим здесь только те переписи населения, которые сохранили для нас имена жителей Покровской волости. Эти переписи отложились в фондах Российского государственного архива древних актов (г. Москва) и Государственного архива Свердловской области (г. Екатеринбург). Хронологические промежутки между переписями составляют в среднем 7-20 лет, благодаря чему можно приблизительно определить время появления каждой семьи на территории волости, а также составить родословие каждой семьи.
Из найденных на сегодня документов, содержащих имена предков покровчан, самым древним является крестоприводная книга 1645 г.[64] В этой книге записаны люди, присягавшие на верность новому царю – Алексею Михайловичу. Крестьяне Невьянского Богоявленского монастыря (далее – НБМ) записаны в четырёх списках: «заклатчики», «пашенные крестьяне», «пашенных крестьян дети и братья, и племянники» и «бобылки». Списки составлялись разными подъячими, и так получилось, что у пашенных крестьян указаны прозвания, а закладчики перечислены без прозваний, что осложняет их идентификацию.
Перепись верхотурского уезда 1659 г.[65] начинается со списка крестьян НБМ, однако при поимённом сравнении этого списка с другими документами видно, что в переплёт не попало начало документа с именами вкладчиков и части крестьян. Почти у всех крестьян указано происхождение («пенежанин», «устюжанин») и дата записи в монастырь. В этой переписи мы впервые встречаем название «деревня Покровская».
В переписной книге Верхотурского уезда 1669 г.[66] сохранился список крестьян и вкладчиков, живших в околомонастырском селе. Несколько семей из этого списка были покровчанами уже в 1659 г. Их наличие в списке 1669 г. можно объяснить последствиями башкирского набега 1662 г.
Крестоприводная книга 1676 г.[67] по НБМ сохранилась в комплексе документов не Верхотурского, а Тобольского уезда. Связано это с изменением подчинённости НБМ или с чем-то другим, пока не ясно. Тобольские переписчики отразили приводившихся к присяге крестьян посемейно в отличие от верхотурских крестоприводных книг 1645 и 1682 гг.
Перепись монастырских владений 1679 г.[68], несмотря на сильные повреждения, даёт по селу Покровскому больше дворов, чем общеуездная перепись 1680 г.[69]; это наводит на мысль, что перепись 1680 г. учла не все категории покровских жителей. Происхождение крестьян в переписи 1680 г. указано вплоть до деревни.
Крестоприводная книга 1682 г.[70] даёт информацию о тех крестьянах, которые не попали в перепись 1680 г., и позволяет точнее восстановить перепись 1679 г.
Последним найденным источником XVII в. является именная крестьянская книга 1696 г.[71] Интересным оказывается сравнение её с последующими переписями.
В 1703 г., при передаче села Покровского под управление Невьянского завода, была составлена отдаточная книга[72]. В 1704 г. эта перепись была повторена[73]. Список 1704 г. опубликован в книге «Уральская родословная книга: Крестьянские фамилии»[74] – это первый печатный источник по генеалогии села Покровского. В списке 1703 г. возраст указан у всех детей, а в списке 1704 г. у взрослых женатых сыновей возраст пропущен. Отдаточная книга 1703 г. впервые содержит названия деревень. Сравнивая имена крестьян в деревнях с переписью 1696 г., можно заметить, что уже тогда крестьяне были переписаны в порядке расселения по деревням, названия которых не были указаны.
В 1709 г. началась первая областная реформа Петра I, страна была разделена на 8 губерний, изменились границы уездов. В связи с этим в 1710 г. проведена всеобщая перепись населения. Перепись Верхотурского уезда впервые сообщает нам женские имена и возраст всех членов семьи[75].
Так называемая «ландратская» перепись 1717 г.[76] добавляет список покровских деревень и подробно сообщает о вновь прибывших и убывших.
В связи с изменением формы налогообложения с подворной на подушную в 1719 г. началась Первая генеральная ревизия населения. Из её материалов сохранились два списка: 1721 г.[77] – видимо, предварительный и 1722 г.[78] – более полный. В переписи 1722 г. появляется много новых имён, но, к сожалению, о происхождении их ничего не говорится. Имена женщин содержатся только в списке 1721 г.
С материалами второй ревизии 1745 г. авторы не работали, но её содержание восстанавливается ретроспективно из текста третьей ревизии и сохранившегося списка выбывших между первой и второй ревизиями[79].
В 1747 г. был составлен список крестьян, обязанных отрабатывать на демидовских заводах[80]. В списке есть информация о роде отработки, например, лагунным мастером, струговым работником или «необучившимся мастерству», то есть разнорабочим; указана дата поступления в работу и причина, по которой крестьянин к осмотру не явился.
В 1759 г. при разделе наследства Акинфия Никитича Демидова крестьян вновь переписали[81]. Список выполнен на основании прошедшей второй ревизии, несёт некоторые дополнительные сведения. В том же деле приводится перечень домовладений в Покровском и деревнях[82].
Формуляр третьей ревизии 1763 г.[83] содержит графы с возрастом на момент предыдущей ревизии, возрастом по текущей ревизии и графу, в которой указано, кто из крестьян когда откуда прибыл и куда убыл из села и относящихся к нему деревень. Только в этой переписи упоминаются девичьи фамилии жён и социальный статус их отцов, например, «дочь крестьянина Арамашевской слободы». В этом деле есть раздел «выводные крестьяне», в который включены крестьяне, возвращённые в Покровскую волость между ревизиями.
Уже с 30-х гг. XVIII в. церковь по царскому указу вела собственный учёт населения. Кроме метрических книг, ежегодно составлялись посемейные списки прихожан, в которых помечалось, кто и когда был на исповеди и у святого причастия. Списки не бывших у исповеди 1768[84] и 1770[85] гг. не охватывают всё население Покровского прихода, но дают много дополнительного материала о составе семей, причём эта информация расходится с данными ревизского учёта, отражает реальный состав семей покровских крестьян, разделение больших семей, проживание в домах у родственников. Уже в это время деревни Липина, Луговая и Клепинина относились к приходу Георгиевской церкви села Мироновского[86].
Сохранилась только одна исповедная роспись Покровского прихода – она сшита в одно дело вместе с исповедными росписями всех приходов Ирбитского уезда за 1800 г.[87]
Восьмая ревизия 1834 г.[88] – это последняя перепись, в которой населённые пункты на территории бывшей монастырской заимки объединены в одну административную единицу – Покровскую волость. По материалам этой ревизии авторами ранее был опубликован «Словарь фамилий крестьян Покровской волости XVII – ХХ вв.»[89].
К девятой ревизии 1850 г.[90] село Покровское и все деревни оказались включены в большую Коптеловскую волость. Материалы девятой ревизии дают последний полный срез населения на исследуемой территории. От десятой ревизии 1858 г. сохранился только том с переписью деревень Малой и Большой Трифановых[91]. Так же найдены исповедные росписи Георгиевской церкви села Мироново за 1886[92] и 1905[93] гг., в которых переписаны крестьяне деревень Липиной, Луговой и Кляпининой, уже не входивших к тому времени во вновь образованную Покровскую волость.
Последними массовыми источниками по истории села Покровского можно считать «Список владельцев торговых и промышленных заведений Покровской волости, за которыми числятся недоимки уездного и губернского земских сборов, неуплоченными к 7 числу апреля 1906 г.»[94] и «Книгу записи учеников Покровской школы»[95].
При работе с родословиями покровских крестьян авторы обращались к коллекции метрических книг Покровской церкви села Покровского. Метрические книги сохранились в фонде № 6 «Екатеринбургская духовная консистория» Государственного архива Свердловской области. Всего частично обработано 116 метрических книг с 1800 по 1916 гг. за исключением ненайденной метрики за 1884 г.[96] Частично были просмотрены метрические книги Георгиевской церкви села Мироново[97] и церкви села Большое Трифоново[98].
[1] Чупин Н. К. Географический и статистический словарь Пермской губернии. Т.1. Пермь, 1873. С.178.
[2] ???????????????????
[3] Кафенгауз Б. Б. Из истории колонизации Урала в XVII столетии // Доклады и сообщения исторического факультета МГУ. М., 1948, Вып.7. С.37.
[4] Крестоприводная книга Верхотурского уезда 1645/46 г. – РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.194. Л.49-50, 89-91, 116.
[5] Кафенгауз Б. Б. Из истории колонизации Урала в XVII столетии // Доклады и сообщения исторического факультета МГУ. М., 1948, Вып.7. С.37.
[6] Порядные записи крестьян Невьянского Богоявленского монастыря 1653-1657 гг. – РГАДА. Ф.1111. Оп.1. Д.14. Л.11-41.
[7] Переписная книга Верхотурского уезда 1659 г. – РГАДА. Ф.1111. Оп.4. Д.40. Л.8.
[8] Переписная и дозорная книга Верхотурского уезда 1680 г. – РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.233-251 об.
[9] Н. В. Устюгов. Башкирское восстание 1662-1664 гг. // Исторические записки. Вып.24. М., 1947. С.76, 101, 102.
[10] Переписная и дозорная книга Верхотурского уезда 1680 г. – РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.233-251 об.
[11] Там же. Л.250 об.
[12] Там же Л.251-251 об.
[13] Переписная и дозорная книга Невьянского Богоявленского монастыря 1679 г. – РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.487. Л.196-265.
[14] Крестоприводная книга Верхотурского уезда 1682 г. – РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.748. Л.1-7 об.
[15] Кротов А. И. Деревня Липина // Уральский родовед. Вып.4. Екатеринбург, 1999. С.117.
[16] Именная книга села Покровского 1696 г. – РГАДА. Ф.1111. Оп.3. Д.37. Л.26 об.-32.
[17] Переписные книги Аятской и Краснопольской слобод и села Покровского 1703 г. – РГАДА. Ф.151. Оп.1. Д.50. Л.164-170, 176-177.
[18] Списки приписных крестьян Камышевской, Новопышминской, Арамильской и Белоярской слобод за 1725 г. – ГАСО. Ф.38. Оп.1. Д.3. Л.41-52 об.
[19] Елькин М. Ю., Трофимов С. В. Отдаточные книги 1704 года как источник крестьянских родословий // Уральская родословная книга: Крестьянские фамилии. Екатеринбург, 2000. С.331-351.
[20] Коновалов Ю. В. Основатель и строитель Невьянского завода Михаил Афанасьевич Бибиков // Очерки истории культуры и быта старого Невьянска: Люди, памятники,документы (К 300-летию города). Екатеринбург, 2001. С.21-28.
[21] Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII-XIX вв. М.-Л., 1949. С.77.
[22] Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII-XIX вв. М.-Л., 1949. С.118.
[23] Там же. С.122.
[24] Переписные книги Аятской и Краснопольской слобод и села Покровского 1703 г. – РГАДА. Ф.151. Оп.1. Д.50. Л.164-170, 176-177.
[25] Елькин М. Ю., Трофимов С. В. Отдаточные книги 1704 года как источник крестьянских родословий // Уральская родословная книга: Крестьянские фамилии. Екатеринбург, 2000. С.331-351.
[26] Мамин-Сибиряк Д. Н. От Урала до Москвы. Статьи и очерки. Свердловск, 1947. С.35.
[27] Ландратская перепись села Покровского 1717 г. – ГАСО. Ф.24. Оп.1. Д.222.
[28] Первое упоминание найдено в публикуемом в приложении документе – ГАСО. Ф.24. Оп.1. Д.1701. Л.397.
[29] Переписная книга села Покровского 1721 г. – РГАДА. Ф.271. Оп.1. Д.1394. Л.429-449 об.
[30] Книга свидетельствования 1727 г. – РГАДА. Ф.350. Оп.2. Д.581.
[31] Ведомость о мастерствах 1747 г. – ГАСО. Ф.24. Оп.1. Д.1127. Л.465-491, 676-680, 683.
[32] Дело о разделе наследства Акинфия Демидова 1759 г. – ГАСО. Ф.24. Оп.3. Д.2326. Л.295-354 об.
[33] Там же. Л.295.
[34] Приходы и церкви Екатеринбургской епархии. Екатеринбург, 1902. С.367.
[35] Дело о разделе наследства Акинфия Демидова 1759 г. – ГАСО. Ф.24. Оп.3. Д.2326. Л.349-354 об.
[36] Брылин А. И. История села Покровского / Наш край. Свердловск, 1971. С.48; РГАДА. Ф.248. Оп.41. Д.3559. Л.191-193 об., 196.
[37] ГАСО. Ф.24. Оп.1. Д.1680. Л.163.
[38] Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII-XIX вв. М.-Л., 1949. С.381.
[39] Ревизская сказка Нижнетагильского завода 1782 г. – ГАСО. Ф.643. Оп.1. Д.236.
[40] РГАДА. Ф.1267. Оп.1. Д.672. Л.99-101.
[41] Горловский М. А., Пятницкий А. Н. Из истории рабочего движения на Урале. Свердловск, 1954. С.102.
[42] Дело о бунте приписных крестьян села Покровского в 1812 г. – ГАСО. Ф.24. Оп.24. Д.8125. Л.24-39.
[43] Закон об учреждении Пермского наместничества. – Полное собрание законов Российской империи с 1649 года. Т.XXI. СПб, 1830. С.21-22; Алапаевск. Свердловск, 1976. С.7.
[44] Исповедные росписи приходов Ирбитского уезда 1800 г. – ГАСО. Ф.6. Оп.3. Д.345.
[45] Книга свидетельствования 1727 г. – РГАДА. Ф.350. Оп.2. Д.581.
[46] Мамин-Сибиряк Д. Н. Отрезанный ломоть // Собрание сочинений в восьми томах. Т.8. М., 1955. С.481.
[47] Екатеринбургская неделя. Екатеринбург, 1890. С.1111.
[48] Запись воспоминаний А. Д. Гладких и др. 1968 г. – Архив А. И. Брылина.
[49] Приходы и церкви Екатеринбургской епархии. Екатеринбург, 1902. С.367.
[50] Шишонко В. Н. Описание начальных народных училищ в уездах Екатеринбургском, Ирбитском, Шадринском и Камышловском. Екатеринбург, 1878. С.151-152.
[51] Брылин А. И. Когда отмечать школьный юбилей? // Артёмовский рабочий. Артёмовский, 1997. 13 мая.
[52] Формулярный список офицеров 8-го Оренбургского линейного батальона за 1840 г. – ГАСО. Ф.3. Оп.1. Д.6.
[53] Метрическая книга Максимовской церкви Турьинского рудника 1847 г. – ГАСО. Ф.6. Оп.19. Д.294. Запись от 24 января о роджении у майора С. А. Черемного дочери Анны.
[54] Покровский Н. Е. С. Покровское Ирбитского уезда // Зауральский край. Екатеринбург, 1914. 4 мая (№19). С.3.
[55] Екатеринбургская неделя. Екатеринбург, 1890. С.1111.
[56] Приходы и церкви Екатеринбургской епархии. Екатеринбург, 1902. С.367.
[57] Список владельцев торговых и промышленных заведений по Покровской волости, за которыми числятся недоимки уездного и губернского земских сборов, неуплаченные к 7 числу апреля 1906 г. – ГАСО. Ф.434. Оп.1. Д.59. Л.50-76 об.
[58] Екатеринбургская неделя. Екатеринбург, 1890. С.1111.
[59] Книга Памяти Артёмовского района. Артёмовский. 1991. С.8-15.
[60] Коверда П. Т., Брылин А. И. Артёмовский. Свердловск, 1983. С.156.
[61] Брылин А. И. Первенец радиоаппаратостроения на Урале // Артёмовский рабочий. Артёмовский, 1991. 7 мая.
[62] Брылин А. И. Песня над селом. (Очерки истории Покровского самодеятельного ансамбля песни и танца). Артёмовский, 2002.
[63] Мосин А. Г., Коновалов Ю. В. Источники родословий уральских крестьян // Уральская родословная книга: Крестьянские фамилии. Екатеринбург, 2000. С.313-316.
[64] Крестоприводная книга Верхотурского уезда 1645/46 г. – РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.194. Л.49-50, 89-91, 116.
[65] Переписная книга Верхотурского уезда 1659 г. – РГАДА. Ф.1111. Оп.4. Д.40. Л.1-17.
[66] Переписная книга Верхотурского уезда 1669 г. – РГАДА. Ф.1111. Оп.3. Д.23. Л.302-310 об.
[67] Крестоприводная книга Тобольского уезда 1676 г. – РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.610. Л.245-252.
[68] Переписная и дозорная книга Невьянского Богоявленского монастыря 1679 г. – РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.487. Л.196-265.
[69] Переписная и дозорная книга Верхотурского уезда 1680 г. – РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.697. Л.233-251 об.
[70] Крестоприводная книга Верхотурского уезда 1682 г. – РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.748. Л.1-7 об.
[71] Именная книга села Покровского 1696 г. – РГАДА. Ф.1111. Оп.3. Д.37. Л.26 об.-32.
[72] Переписные книги Аятской и Краснопольской слобод и села Покровского 1703 г. – РГАДА. Ф.151. Оп.1. Д.50. Л.164-170, 176-177.
[73] Переписные и отдаточные книги Аятской и Краснопольской слободам, Покровскому и Богоявленскому селам и Пышминской монастырской заимке 1704 г. – РГАДА. Ф.1267. Оп.1. Д.654. Л.65 об.-82.
[74] Елькин М. Ю., Трофимов С. В. Отдаточные книги 1704 года как источник крестьянских родословий // Уральская родословная книга: Крестьянские фамилии. Екатеринбург, 2000. С.331-351.
[75] Переписная книга Верхотурского уезда 1710 г. – РГАДА. Ф.214. Оп.1. Д.1539. Л.519-528 об.
[76] Ландратская перепись села Покровского 1717 г. – ГАСО. Ф.24. Оп.1. Д.222.
[77] Переписная книга села Покровского 1721 г. – РГАДА. Ф.271. Оп.1. Д.1394. Л.429-449 об.
[78] Книга свидетельствования 1727 г. – РГАДА. Ф.350. Оп.2. Д.581.
[79] Книга выбывших из Невьянских заводов и приписных сел с 1722 по 1745 гг. – ГАСО. Ф.24. Оп.1. Д.1172. Л.1-55 об.
[80] Ведомость о мастерствах 1747 г. – ГАСО. Ф.24. Оп.1. Д.1127. Л.465-491, 676-680, 683.
[81] Дело о разделе наследства Акинфия Демидова 1759 г. – ГАСО. Ф.24. Оп.3. Д.2326. Л.295-348.
[82] Дело о разделе наследства Акинфия Демидова 1759 г. – ГАСО. Ф.24. Оп.3. Д.2326. Л.349-354 об.
[83] Ревизская сказка села Покровского 1763 г. – РГАДА. Ф.1267. Оп.1. Д.641.
[84] Ведомость из духовных росписей о не бывших у исповеди Покровской церкви села Покровского 1768 г. – ГАСО. Ф.24. Оп.1. Д.2293. Л.245-250.
[85] Ведомость из духовных росписей о не бывших у исповеди Покровской церкви села Покровского 1770 г. – ГАСО. Ф.24. Оп.1. Д.2293. Л.58-67 об.
[86] Ведомость из духовных росписей о не бывших у исповеди Георгиевской церкви села Мироновского 1768 г. – ГАСО. Ф.24. Оп.1. Д.2293. Л.251-252.
[87] Исповедная роспись прихода Покровской церкви села Покровского 1800 г. – ГАСО. Ф.6. Оп.3. Д.345.
[88] Ревизская сказка Покровской волости 1834 г. – ГАСО. Ф.674. Оп.1. Д.9.
[89] Брылин А. И., Елькин М. Ю. К вопросу о формировании населения Покровской волости // Уральский родовед. Вып.2. Екатеринбург, 1997. С.3-36.
[90] Ревизская сказка Шогринской волости 1850 г. – ГАСО. Ф.674. Оп.2. Д.38.
[91] Ревизская сказка Егоршинского сельского общества Шогринской волости 1858 г. – ГАСО. Ф.644. Оп.1. Д.234.
[92] Исповедная роспись Георгиевской церкви села Мироново 1886 г. – ГАСО. Ф.6. Оп.14. Д.2.
[93] Исповедная роспись Георгиевской церкви села Мироново 1905 г. – ГАСО. Ф.6. Оп.14. Д.56.
[94] Список владельцев торговых и промышленных заведений по Покровской волости, за которыми числятся недоимки уездного и губернского земских сборов, неуплаченные к 7 числу апреля 1906 г. – ГАСО. Ф.434. Оп.1. Д.59. Л.50-76 об.
[95] Книга учета учеников Покровской школы. Начата с 1898 года. – Хранится в школе с. Покровского.
[96] ГАСО. Ф.6.: 1800 г. – Оп.3. Д.345; 1801 г. – Оп.3. Д.346; 1802 г. – Оп.3. Д.347; 1803 г. – Оп.3. Д.348; 1804 г. – Оп.3. Д.349; 1805 г. – Оп.3. Д.350; 1806 г. – Оп.3. Д.351; 1807 г. – Оп.3. Д.352; 1808 – Оп.3. Д.353; 1809 г. – Оп.3. Д.354; 1810 г. – Оп.3. Д.355; 1811 г. – Оп.3. Д.356; 1812 г. – Оп.3. Д.357; 1813 г. – Оп.3. Д.358; 1814 г. – Оп.3. Д.359; 1815 г. – Оп.3. Д.360; 1816 г. – Оп.3. Д.361; 1817 г. – Оп.3. Д.362; 1818 г. – Оп.3. Д.363; 1819 г. – Оп.3. Д.364; 1820 г. – Оп.3. Д.365; 1821 г. – Оп.3. Д.366; 1822 г. – Оп.1. Д.406; 1823 г. – Оп.3. Д.367; 1824 г. – Оп.3. Д.368; 1825 г. – Оп.1. Д.407; 1826 г. – Оп.3. Д.369; 1827 г. – Оп.3. Д.370; 1828 г. – Оп.3. Д.371; 1829 г. – Оп.3. Д.181; 1830 г. – Оп.1. Д.408; 1831 г. – Оп.3. Д.372; 1832 г. – Оп.3. Д.373; 1833 г. – Оп.3. Д.374; 1834 г. – Оп.3. Д.375; 1835 г. – Оп.3. Д.376; 1836 г. – Оп.3. Д.377; 1837 г. – Оп.3. Д.378; 1838 г. – Оп.3. Д.379; 1839 г. – Оп.3. Д.380; 1840 г. Т.1. – Оп.3. Д.381; 1840 г. Т.2. – Оп.3. Д.382; 1841 г. Т.1. – Оп.3. Д.383; 1841 г. Т.2. – Оп.3. Д.384; 1842 г. – Оп.3. Д.387; 1843 г. – Оп.3. Д.389; 1844 г. – Оп.3. Д.390; 1845 г. – Оп.3. Д.392; 1846 г. – Оп.3. Д.393; 1847 г. – Оп.3. Д.397; 1848 г. – Оп.3. Д.399; 1849 г. – Оп.3. Д.401; 1850 г. – Оп.3. Д.403; 1851 г. – Оп.3. Д.404; 1852 г. – Оп.3. Д.406; 1853 г. – Оп.3. Д.408; 1854 г. – Оп.3. Д.410; 1855 г. – Оп.3. Д.413; 1856 г. – Оп.3. Д.415; 1857 г. – Оп.3. Д.416; 1858 г. – Оп.3. Д.418; 1859 г. – Оп.3. Д.422; 1860 г. – Оп.3. Д.423; 1861 г. – Оп.3. Д.428; 1862 г. – Оп.3. Д.431; 1863 г. – Оп.1. Д.410; 1864 г. – Оп.1. Д.411; 1865 г. – Оп.1. Д.412; 1866 г. – Оп.1. Д.413; 1867 г. – Оп.1. Д.352; 1868 г. – Оп.1. Д.417; 1869 г. – Оп.1. Д.418; 1870 г. – Оп.3. Д.622; 1871 г. – Оп.3. Д.433; 1872 г. – Оп.3. Д.434; 1873 г. – Оп.3. Д.435; 1874 г. – Оп.3. Д.436; 1875 г. – Оп.6. Д.49; 1876 г. – Оп.6. Д.51; 1877 г. – Оп.6. Д.56; 1878 г. – Оп.6. Д.70; 1879 г. – Оп.6. Д.95; 1880 г. – Оп.6. Д.100; 1881 г. – Оп.7. Д.90; 1882 г. – Оп.7. Д.231; 1883 г. – Оп.7. Д.232; 1885 г. – Оп.7. Д.235; 1886 г. – Оп.7. Д.236 или Оп.14. Д.7; 1887 г. – Оп.7. Д.238; 1888 г. – Оп.7. Д.239; 1889 г. – Оп.7. Д.240; 1890 г. – Оп.7. Д.245 или Оп.14. Д.15; 1891 г. – Оп.7. Д.242 или Оп.14. Д.15; 1892 г. – Оп.7. Д.243; 1893 г. – Оп.7. Д.246; 1894 г. – Оп.7. Д.247; 1895 г. – Оп.7. Д.248; 1896 г. – Оп.7. Д.776; 1897 г. – Оп.7. Д.777; 1898 г. – Оп.7. Д.779; 1899 г. – Оп.7. Д.780; 1900 г. – Оп.7. Д.782; 1901 г. – Оп.9. Д.37; 1902 г. – Там же; 1903 г. – Оп.9. Д.72; 1904 г. – Там же; 1905 г. – Оп.9. Д.92; 1906 г. – Там же; 1907 г. – Оп.9. Д.164; 1908 г. – Там же; 1909 г. – Оп.11. Д.311; 1910 г. – Оп.11. Д.313; 1911 г. – Оп.11. Д.316; 1912 г. – Оп.11. Д.319; 1913 г. – Оп.11. Д.321; 1914 г. – Оп.11. Д.325; 1915 г. – Оп.11. Д.325; 1916 г. – Там же.
[97] ГАСО. Ф.6.: 1863 г. – Оп.1. Д.396; 1864 г. – Оп.1. Д.397; 1865 г. – Оп.1. Д.399; 1867 г. – Оп.1. Д.402; 1875 г. – Оп.1. Д.405; 1885 г. – Оп.14. Д.2; 1886 г. – Там же; 1887 г. – Там же.
[98] ГАСО. Ф.6.: 1908 г. – Оп.11. Д.315.